145 лет Блоку.

"Не думаю, чтобы существовал когда-либо в России поэт, которого при жизни любили так, как сверстники и младшие современники любили Александра Блока. Пушкин? Нет, при всем увлечении его поэзией в двад­цатых и тридцатых годах прошлого века, подлинное признание Пушкина и настоящая оценка его значения пришли позднее, после того, иак гимназист-Писарев (да, гимназист, — но даже в озорстве своем какой та­лантливый, как много обещавший гимназист!) вдоволь наиздевался над «миленьким, маленьким Пушкиным», после речи Достоевского, полной фантастических до­мыслов и догадок, но несомненно положившей начало новому, углубленному взгляду на «Онегина» и все пуш­кинское творчество. Некрасова любили до слез, до тех «рыданий над книжкой», о которых говорил, помнит­ся, еще Треплев в «Чайке», но любили вопреки мнению знатоков, дружно утверждавших, что поэзия в некра­совских стихах «и не ночевала». О Надсоне или о Баль­монте незачем упоминать: это были метеоры, мерцав­шие обманчивым, неверным светом, и исчезнувшие, надо полагать, бесследно.

Блок был для современников Поэтом с большой буквы, не то чтобы первым по мастерству или чисто литературным достоинствам, а скорей единственным по совпадению с духом эпохи, корифеем, объедините­лем хора, составленного из противоречивых голосов. Нечто вроде подданства по отношению к Блоку чувст­вовали, — хотя не всегда открыто признавали, — все те в нашей поэзии, кто был моложе его. С природной своей порывистостью, со своим даром восхищения и преклонения это выразила Цветаева в цикле «стихов к Блоку», где одно стихотворение, — кстати сказать, чудесное, одно из лучших Цветаевой когда-либо напи­санных, — кончается восклицанием: «Вседержитель моей души!» Для Ахматовой Блок был «нашим солн­цем». Даже такой человек, как Ходасевич, менее всего расположенный к порывистости, склонен был другими словами сказать приблизительно то же самое. У меня остался в памяти один позднейший, уже парижский разговор с ним, когда перебрав, — как обычно в таких случаях водится, — одну за другой различные цитаты из блоковских стихотворений, в частности несколько раз повторив строки «Будьте ж довольны жизнью своей...», Ходасевич сказал: «Что тут говорить, был Пушкин и был Блок... Все остальное — между!» — с интонацией, похожей, вероятно, на ту, с которой Пи­семский сказал о молодом «офицеришке» Толстом: «хоть перо бросай!»

Георгий Адамович "Наследство Блока".