Читая книжку о Шаламове, думал вот о чем: картина русской литературы сильно искажена чекистским вмешательством.
(Не только литературы, не только русской, но сейчас не об этом.)
Мы знаем по внешним событиям - лагеря, тюрьмы.
Но Шаламов находился под наблюдением сразу по возвращении в Москву и до конца жизни, ЖЗЛовская книжка иллюстрирована фотографиями, сделанными на улице.
Наблюдение - пассивное сопровождение?
Или активное вмешательство в бытовые, литературные обстоятельства?
Ни в одной биографии, которые доводилось читать, нет даже попытки исследования.